Медицинские истории #врач

органов и частей тела полученных из городских моргов. Процедура получения нужных препаратов была в те годы предельно простой: договаривались с моргом гор больницы, оформляли бумаги, посылали обычно пару экспедиторов с огромным, добитым чемоданом. Ввиду размеров и веса груза тащить его через весь город на городском транспорте могли только 2 самых здоровенных на кафедре хирургии медика.

И вот как-то в институт с лекциями из столицы прибыло знаменитое медицинское светило, а нужных препаратов для практической демонстрации в запасе не оказалось. Начальство засуетилось. Срочно бросились договорится с моргом и искать сопровождающих. С моргом договорились без проблем но, как назло, смогли найти только одного штатного сопровождающего да и того не совсем в кондиции, в том смысле, что накануне он отработал дежурным врачом ночное дежурство на скорой помощи и появился на кафедре только чтоб утренние лекции студентам, на автомате, отчитать и валить домой отсыпаться. Только он закончил лекции, как тут его начальство взяло за горло – срочно дуй в морг.

– А е[ж] вашу!.. — чертыхаясь бедолага потащился в путь, получил полный набор препаратов по списку, еле доволок чемодан до остановки и наконец воткнулся на заднюю площадку автобуса. Едет злой как собака, голова как в тумане – не соображает. Видок тоже еще тот – типичный хирург: детина метра под два метра ростом, всклоченный, не бритый, глаза с недосыпу красные, морда опухшая, явно попахивает алкоголем (принял положенные ХХХ грамм спирта на скорой после дежурства) плюс ко всему надорвал спину пока тащил чемодан в одиночку, что конечно кротости выражению лица не добавило.

Автобус битком набит а напротив доктора сидит какая-то тетенька, так та вообще всякий раз на него глянув вздрагивает и испуганно крестится.

Автобус ползет себе потихоньку вдруг все звуки перекрывает чей-то жуткий визг. Орет та самая тетка испуганно тыча пальцем в чемодан доктора. Тут все рядом стоящие замечают что нижний угол чемодана как-то набух и сочится чем-то сильно напоминающим кровь. Тетка, отвизжавшись, начинает активно и надоедливо озвучивать всеобщее любопытство, типа:

– А доложите общественности, че эта у вас в чемодане, гражданин?

Ну доктор чтоб не вдаваться в подробности и буркнул что де мясо с рынка везу. Может быть на этом бы все и закончилось, но дотошная тетка вцепилась с требованием уже в стоящего рядом курсанта школы милиции:

– Хватайте, мол, товарищи милиция эту бандитскую рожу! Где это видано — с чемоданами за мясом на рынок ездить?

Курсантик, еще совсем пацан зеленый, от теткиного напора малость офигел. Но ничего не попишешь, форма обязывает (время было такое), да и чемодан вроде как в крови и потому важно хмуря брови он, тонким голосом, грозно скомандовал:

– Милиция! Гражданин предъявите ваш чемодан к осмотру!

Доктор видя такие расклады, тихо матеря свое начальство, больную спину, ночные смены, любимую работу, морги с препаратами, столичных светил, пассажиров, родную милицию и т. п. и стараясь загородить содержимое от остальных приоткрыл крышку чемодана для проверки будущему милиционеру. Зрители, в которых в основном оказались вредная тетка и курсант с ужасом увидели упакованные в целлофан человеческие части: внутренние органы, конечности и прочее в ассортименте. Сверху, бросался в глаза, эмбрион, видно от очень позднего аборта какой-то шалавы, по виду практически мертвый младенчик. Все это было щедро залито кровью (санитар в морге, сволочь криворукая, как назло напаковал все через жопу).

О фильмах ужасов тогда не слыхивали, но живая картинка похоже получилась покруче чем в кино. Мужики, кто хоть глазком глянул, ахнули и застыли в ступоре пытаясь осознать увиденное. Тетка, та попросту захрипела, посинела и вырубилась в глубокий обморок. Милиция оказалась немного крепче. Курсант согнулся в бублик и стал безудержно блевать на все вокруг. Народ сочувственно расступился и только тетя без сознания индеферентно осталась в зоне поражения. Но служебный долг это всеж не хрен собачий, и когда наконец поток иссяк, доблестный правоохранитель даже смог продолжить слабым голосом:

– Предъявите документы. Доктор, уже туго соображавший на тот момент, решил показать сопроводительные документы из морга и с трудом вспомнил, что они погребены где-то на дне чемодана. Кривясь, от боли в спине, он открыл чемодан снова и пошарив рукой в жуткой требухе вытащил бумажки насквозь пропитанную кровью.

Курсант вторично обозрев содержимое чемодана и увидев перед носом какие-то протянутые кровавые лохмотья скрутился уже совсем спиралью и начал блевать по второму кругу. Тут наконец вышел из ступора коллективные разум и воля. Мужики толпой насели на доктора, женщины заголосили.

Водитель под вопли тормознул автобус. Кто-то рванул звонить в милицию.

На счастье отделение было недалеко и прибывший через пять минут наряд милиции лицезрел остановленный по среди трассы автобус с кучей-малой дерущихся. Участники вроде как пытались скрутить свирепого вида детину, а тот озлобленно отмахиваясь почему-то орал им:

– От[вяж]итесь вы [ч]удаки! Я доктор!

Рядом другая кучка в основном женщин оживленно кудахтала над заблеванным женским трупом(?). В стороне абсолютно безучастно глядя в небо стоял курсант милиции с зеленым лицом и потерянным взглядом.

Огромный, бесхозный чемодан валялся неподалеку. Ничего не понимая лейтенант подошел к курсанту и с трудом поймав его блуждающий взгляд потребовал:

– Товарищ курсант доложите обстановку!

С усилием сосредоточившись на вопросе курсант, беззвучно шевеля губами, показал пальцем на дерущихся затем бледнея на глазах косо посмотрел на чемодан, потом перевел полный отчаянья и какой-то тихой ненависти взгляд на лейтенанта, бессильно отвернулся и начал выворачиваться на изнанку очередной раз...

Закончилось все нормально: разняли, задержали, разобрались, привели в чувство... Доктора с кровавым чемоданом наряд на газике даже подбросил в институт.

Светило получило необходимые препараты, руководство института получило по рогам, за нарушение правил транспортировки. А в нашем в общем спокойном городе, еще несколько лет вдруг вспыхивали жуткие слухи, то о пойманном в автобусе маньяке-расчленителе, пившем кровь младенцев, то о врачах-людоедах возящих в чемоданах человечину из морга на рынок для продажи…

до деда, который все время спал и поэтому никто так и не выяснил — как же его зовут?

Вот из курилки вернулся вечно недовольный Гриша и выдал очередную ценную мысль:

— Бесит уже это старичье по коридорам. Вечно шляются туда-сюда как зомби. Само еле дышит, давно уже умирать пора, так нет же, за жизнь цепляется, по больницам трется, своим видом аппетит людям портит. А вчера вообще старуху с голой грудью повезли… Фу, мерзость…

Гриша продолжил бы еще, но я перебил его и сказал:

— Так ведь тут не частная вечеринка у бассейна, а больница. Ты сам-то особо не обольщайся на свой счет, сейчас ты, между прочим, тоже не в лучшей форме. Хотя, извини, если в лучшей.

Ну, вот смотри: весишь как два меня, еле ходишь от своих геликоптеров в голове, да еще и храпишь как трактор. В древние времена мы впятером давно бы тебя сожрали. А что? Ты хоть больной, но ведь не заразный и вполне сытный…

Юрий Тарасович улыбнулся, заинтересовался нашим разговором, развернулся вместе со стулом к Грише и сказал:

— Вы, молодой человек, напомнили мне одну старую историю. Однажды, лет сорок тому назад, я вот так же навестил друга в больнице и встретился мне там один высокий и вполне здоровый на вид больной, примерно ваших годов и ваших же воззрений. Только тот был более агрессивным. Когда он шел по коридору, то специально какого-нибудь дряхлого старичка плечом задевал, а потом на него же и орал:

— Смотреть нужно куда прешь! Само еле дышит, давно умирать пора, так нет же, за жизнь цепляется, по больницам трется, своим видом аппетит людям портит.

А я еще тогда удивлялся, почему это старички с ним не ругались, а молча извинялись и уступали дорогу? А оказывается, все вокруг уже знали правду…

Потом и меня просветили. Выяснилось, что тот бедолага ненавидел больных стариков, только потому что подсознательно им завидовал черной завистью. Врачи парня жалели, не сообщали, но он интуитивно чувствовал, что жить ему оставалось совсем чуть-чуть. Вот и дико завидовал и ненавидел всех кто старше. Это, кстати, не шутки, а первый признак неизлечимой болезни. Ну, так вот, интуиция парня не подвела, он и месяца не протянул, приказал долго жить, фукнул, как говорят на Украине…

Гриша деланно махнул рукой и нацепил на голову огромные наушники, давая понять, что разговор закончен и больше ему не интересен…

…А вечером в коридоре около лифта, Гриша находился в очень истеричном настроении и до слез доводил свою бедную маму: — Скажи, не скрывай! Я должен знать — что со мной!? Я все это уже слышал! Хватит! Мама, Мама, посмотри мне в глаза. Анализы плохие? Плохие? Да? Что с моими сосудами на затылке? Мама!? О чем ты шепталась с врачом? Да что значит – нормально!? А почему тогда у меня немела нога?! А изжога!?

…На следующий день я наблюдал восхитительную идиллию — Гриша с тревожными глазами сидел с дряхлыми старичками на лавочке и не к месту рассказывал им вялые школьные анекдоты. Старички с удовольствием хихикали и думали, что повстречали веселого компанейского парня, а вот Гриша наверняка пытался понять: его действительно воротит от больничных старичков, или просто показалось…?

там осматривает, выслушивает, ощупывает, прослушивает. Американский – с показаниями приборов, включая анализы, подстраховывается за этими показаниями, чтобы его не засудили.

А чисто пациент – дело пятое.

.. По направлению своего американского врача прохожу УЗИ в медцентре университета. 45 минут страха — вдруг какой глюк в компьютере, и он выдаст инфу: пациент неживой. Меня тут же на вскрытие и ничего не докажешь — прибор показал, ничего не попишешь. К счастью, всё обошлось.

Результаты, сказали, сами передадут врачу.

Прихожу к своему врачу. Он вроде удивлён, но виду не подаёт. И даже поздравил: беременность у вас проходит нормально, УЗИ определило и пол ребёнка – мальчик, и срок родов. И из лекарств врач исключил не рекомендуемые беременным. Я спорить не стал, ничего не докажешь — прибор показал, ничего не попишешь. Проявлю выдержку и приду в назначенный срок родов: ну, сцуки, а где мальчик?

А дальше обращусь к адвокату — из тех, кто специализируется на медицинских ошибках. И скачаю через суд с медцентра университета компенсацию за материальный ущерб — купил приданое, обустроил детскую, приобрел джип перевозки и коляски, да ещё замучили токсикозы по утрам после каждой пьянки... И за ущерб моральный — ушла жена, заподозрив, что ребёнок не от неё; упрёки любовницы, которая с изменами ей с женой ещё как-то мирилась, а вот "Как ты мог изменять нам, подлец! "Ну, ещё там косые взгляды знакомых, статьи в жёлтой прессе, из-за которых уволили с работы...

При хорошем адвокате присяжные дружно встанут за меня, и суд примет мою сторону. Нигде наше не пропадало!

я так облажался, что до сих пор стыдно.

Впрочем, по порядку:

Приехал в "дурку". Обхожу врачей. Дошёл до психиатра. Впереди небольшая очередь. Спросил у них кто последний и приготовился ждать. Сижу. Жду. Никого не трогаю.

И тут один из тех, что впереди начинает вещать другим о том, что в 19-ом веке медицина, дескать, лучше была, чем сейчас: — Персональный врач к тебе приезжал, значит, на карете домой. Общался с тобой, понимаешь, в глаза смотрел... Вот это жизнь была! Не то что сейчас…

Причём, другие с ним вроде согласны. Кивают.

Я сижу и АХРЕНЕВАЮ!

И не сдержался я тогда. Возразил, что в 19-ом веке не было ни антибиотиков, ни рентгена, ни диагностики, ни прививок... Не было...

Тут открылась дверь, вышла медсестра и прямиком ко мне: — Вы наверное за справкой на водительские права? Да? Тогда идите без очереди!

Оказывается я с реальным психом в спор вступил!

После того как зашёл, то врач-психиатр сурово посмотрела на меня поверх очков и спросила "в лоб":

— Сумасшедшие в родне есть?

А мне так неловко отвечать “Нет”, я ведь “продажник” до мозга костей, слово “Нет” нам произносить запрещено, под любым предлогом следует выходить в “Да”, даже если на самом деле и “Нет”.

И хотя тут совсем другой случай, но сила привычки...

Ответил (несколько неуверенно): — Ну разве что Тёща...

Врач сразу же зарделась, подобрела, разулыбалась:

— Ну это уж Вы наговариваете, наговариваете...

И поставила печать.

на текущей работе. Тем более, что перед рейсами Капитан всегда старался пообщаться с медиками и привести себя в надлежащую форму.

Часа через полтора Капитан почувствовал себя хуже: боль стала нестерпимой, несмотря на прием спазмолитиков. Мышцы живота напряглись до предела, тело прошиб холодный пот, во рту стало необычно сухо. Капитану казалось, что в его живот вставлен лом и им долбают по кишкам что есть силы.

Поскольку на судне не было врача, медицинскую помощь Капитану оказывал старший помощник, в судовые обязанности которого это входило. Со слов Капитана и своих собственных медицинских познаний, он поставил диагноз – обострение язвенной болезни с возможным осложнением: прободением или кровотечением. Судовая инструкция требовала в таком случае связаться по радио с Базой и получить соответствующие рекомендации. В результате радиообмена было принято решение обратиться за помощью в ближайший порт. Таким портом оказался Порт-Стэнли (Восточный Фолкленд), где располагалась английская военная база.

Англичане оперативно откликнулись на просьбу оказать срочную медицинскую помощь, и через полчаса над советским транспортником завис вертолет, с помощью которого Капитан был эвакуирован на берег и помещен в военный госпиталь. Военные английские медики провели гастроскопию желудка Капитана с помощью фиброскопа (в Советском Союзе тогда подобным оборудованием пользовались только в поликлиниках Главного медицинского управления) и подтвердили диагноз старпома: обострение язвенной болезни. Пациенту был прописан строгий постельный режим, настолько строгий, что без сопровождения часового, дежурившего у палаты Капитана, он не мог никуда последовать в госпитале. Часовой был выставлен и под окном палаты, хотя она располагалась на втором этаже. По всему было видно, что англичане не доверяют больному и опасаются, что он сбежит и разузнает секреты военной базы для передачи их аргентинцам. Здесь следует сказать, что описанная история происходила в 1981 году, ровно за год до того, как разразился Аргентино-английский конфликт из-за Фолклендов.

Интенсивное лечение с использованием самых эффективных на тот момент препаратов быстро дало результат: о болях в желудке Капитан забыл на пятый день. Его можно было выписывать из госпиталя, но пролежать в палате ему пришлось еще неделю. Задержка была связана с тем, что мимо Фолклендов в те дни не проходили советские суда. Наконец, такое судно нашлось, и Капитан снова по воздуху был доставлен на его борт. Через неделю он уже был в родном городе. И вот тут история язвенной болезни Капитана получила новое развитие.

Капитана пригласили в Областное управление КГБ и попросили дать поподробнее описание своей госпитализации на Фолклендах. Капитан в деталях изложил хронологию событий молодому сотруднику, живописуя чудеса заграничного лечения и нелепости усиленного присмотра со стороны военных. Сотрудник вместе с ним посмеялся над чрезмерной предосторожностью англичан и в заключение попросил пройти медицинское освидетельствование в областной больнице.

— Зачем? – спросил удивленный Капитан.

— Затем, чтобы подтвердить правильность ваших слов.

— А разве медицинская справка, выданная мне в госпитале, не является таким свидетельством? — спросил Капитан.

— Для нас не является.

Против КГБ не попрешь, тем более, что разрешение на заграничную визу выдавала эта контора. Пришлось Капитану направиться в Областную больницу на рентген желудка, так как фиброскопов тогда в городе не было. К радости Капитана на полученной рентгенограмме врач не обнаружил никаких следов недавней язвы: ни рубцов, ни других постязвенных дефектов. Об этом он и написал в своем заключении, сказав, что на Западе умеют лечить язву. С полученным заключением Капитан вновь пришел в управление КГБ и передал его уже знакомому молодому сотруднику. Тот внимательно прочитал заключение, потер себе лоб и сказал:

— Что же у нас получается? Вы и англичане показываете, что были госпитализированы на Фолкленды в связи с обострением язвенной болезни, а данные рентгенологического обследования говорят о том, что у вас никаких признаков этой болезни нет. Явный нонсенс! Как прикажите его понимать?

— Не знаю. Может техника диагностирования не та? - только и смог ответить Капитан.

— Может быть дело в технике, а может быть в чем-то другом? – многозначительно произнес сотрудник КГБ. – У них, видите ли, фиброскопы, а у нас рентгеновские аппараты.

— Да еще образца шестидесятых годов, – нашелся что сказать Капитан.

— Ну, хорошо, допустим дело в старой технике? Тогда вам следует пройти рентген на современной технике. Поищите такой аппарат в городе и сделайте новую рентгеноскопию желудка. Согласны?

— Согласен, – ответил Капитан и занялся поисками нового рентгеновского аппарата.

Таких аппаратов в городе было два. Один в городской больнице, а другой в военном госпитале. Рентгенограмма из городской больницы на этот раз не принесла утешения Капитану. Желудок был в полном порядке. А вот рентгенограмма из госпиталя оказалась такой, как надо. Там где и положено четко просматривалось углубление в слизистой оболочке желудка, которое могло быть классифицировано как язва. Правда восторжествовала. Но ценой ее стала новое госпитализация и лечение, которое заняло уже целый месяц.

Выписавшись из больницы, капитан сходил в Управление КГБ и передал курирующему его сотруднику свое медицинское заключение.

— Ну, вот, теперь полный порядок! – сказал тот, прочив медицинскую справку. – Ни вам, ни нам не нужна сомнительная информация. Желаю вам всего хорошего.

как я осталась жива, хотя шансов казалось бы не было:

Я родилась в 1999 году в городе Магнитогорске. Я была вторым ребёнком в семье, поэтому никто не ожидал никаких возможных проблем. Однако, я родилась с исключительно тяжёлой аномалией строения сердца и абсолютно минимальными шансами на выживание. Врачи не давали мне больше трёх возможных месяцев, единственным возможным вариантом для спасения на тот момент была операция в Германии за 100.000 долларов. Конечно же, моей семье это было недоступно. Врачи умоляли отказаться от меня, и родственники семьи тоже. Родители и не думали об этом варианте, поэтому сразу же из роддома меня перевели в городскую больницу. Мое сердце не разгоняло кровь, и из-за этого она застаивалась в нём, оно увеличивалось в размере и давило на легкие. В 3 месяца я была в весе новорождённого ребёнка. Каждый день мог стать последним. Однако, я оказалась слишком живучей, и никто не понимал, каким образом. Одна медицина Челябинской области могла лишь поддерживать мое более-менее возможное "нормально" состояние, но не вылечить.

Спустя время мои родители узнали о клинике в Ереване и фонде "Норк-Мараш". Это детский кардиологический центр, который делал сложнейшие операции в области кардиологии за счет фонда и моя семья схватилась за этот шанс. Напомню, что на дворе 1999 год. Связаться с клиникой из Челябинской области невозможно практически никак. И моя мама решает написать письмо "Почтой России". Как вы понимаете, если бы она отправила его именно почтой, то дошло бы оно скорее всего только сейчас. Моя мама на почте в очереди была в ужаснейшем состоянии. Понятно почему. И в этот момент к ней подошел пожилой мужчина и спросил, что произошло. Она рассказала и тогда услышала: мой племенник завтра летит в Ереван. Он сможет письмо отвезти — и мама на доверии отдала ему это письмо. Это одна из первых случайностей в последующей цепочке тех, в которые сложно поверить, но которые в итоге спасли мне жизнь. Уже через день письмо было в клинике и привезли его в день конференции врачей.

Письмо зачитывал главный хирург, Грааер Саакович, который в будущем трижды оперировал меня. Врачи сразу после прочтения письма приняли решение браться за мой случай, как сказал главный хирург: Счёт идет не на дни, а на часы — однако, на тот момент деньги фонда уже были потрачены. За тот год прооперировали порядка 20 детей. Денег уже не было. И весь персонал клиники отказался от своих зарплат и содержания, чтобы спонсировать операцию. Сразу, без каких-либо сомнений. Однако, появилась другая проблема — связаться с моей семьей и оперативно доставить меня в Ереван.

И вот снова по счастливой случайности у одного из врачей клиники в Челябинске жил брат, и он в тот же день позвонил ему и попросил найти мою семью. Человека, которого попросили меня найти зовут Артём, сейчас он мой крестный отец. Он в ту же ночь занялся поиском моей семьи по телефонным справочниками Челябинской области. И нашёл. На звонок дома ответил отец и сказал, что мы с мамой находимся уже в Челябинске. Он сразу же поехал в больницу. Нашёл нас и сказал, что нас берутся оперировать. Через чуть больше суток я уже была в Армении. Однако, оставалась другая проблема. Оплата операции и реабилитации была решена, но необходимы были, как их называл мой хирург, "винтики-шпунтики" из США стоимостью 15.000 долларов. Жена Артёма, моя крёстная, Таня на тот момент была известной телеведущей (она кстати брала интервью на первой инаугурации Путина) и во всех газетах разместила информацию о счёте для сбора средств. Конечно, ничего с помощью этого способа не смогли собрать. Пара поступлений и всё. Казалось, что теперь всё — жизнь дала шанс и сразу же его отняла. Но, как говорится, х[рен], потому что в этот момент появляется "хороший человек", который с условием, что его имя никогда не будет озвучено переводит одну сумму всем платежом. Моя семья так и не знает, кто это был. Он был другом моего крёстного. По факту именно он дал мне шанс. И меня прооперировали. В полгода была моя первая операция длительностью около 8 часов. В дальнейшем будущем у меня было ещё две операции. В 5 и в 12 лет. Самая сложная была в 5: кома, клинические смерти, атрофия мышц, переучивание говорить и очень долгая реабилитация.

Эту историю я сейчас рассказала вам лишь с одной целью: даже когда кажется, что шанса нет, когда буквально в любую минуту может случиться катастрофа и пути назад нет — всё может стать хорошо и именно благодаря людям. В такие времена только вместе можно спастись. Один незнакомый человек с добрым сердцем может спасти вашу жизнь. Одна случайная встреча. Один звонок, один разговор. Я очень прошу вас не терять надежду и верить, что однажды все станет лучше. Что вы сможете вздохнуть так же, как и я, полной грудью, хотя месяц назад ваше сердце разрывало само себя и вы не могли дышать. Сейчас уже всё хорошо, я здорова в пределах своей нормы, и особо это всё не мешает мне жить.